Мышечный панцирь по Вильгельму Райху

Райх анализировал позы пациента и его физические привычки, чтобы дать ему осознать, как подавляются жизненные чувства в различных частях тела.

Райх полагал, что:
- ум и тело — единое целое, каждая черта характера человека имеет соответствующую ему физическую позу;
- характер выражается в теле в виде мышечной ригидности (чрезмерное мышечное напряжение, от лат. rigidus – твердый) или мускульного панциря;
- хроническое напряжение блокирует энергетические потоки, лежащие в основе сильных эмоций;
- заблокированные эмоции не могут быть выражены и образуют так называемые СКО (системы конденсированного опыта — специфические сгустки воспоминаний с сильным эмоциональным зарядом одного и того же качества, которые содержат сконденсированные переживания (и связанные с ними фантазии) из разных периодов жизни человека);
- устранение мышечного зажима освобождает значительную энергию, которая проявляется в виде чувства тепла или холода, покалывания, зуда или эмоционального подъема.

Все пациенты говорили, что в процессе терапии они проходили через периоды своего детства, когда научались подавлять свою ненависть, тревожность или любовь посредством определенных действий, влиявших на вегетативные функции (сдерживание дыхания, напряжение мышц живота и т.п.).

Причина усиления мышечного напряжения у взрослых – постоянное умственное и эмоциональное напряжение.

Целезатравленность — состояние современного человека.

Навязанные идеалы материального благополучия и комфорта, условия их достижения, ориентация на конечный результат, а не на жизнь в настоящий момент — держат людей в постоянном напряжении.

Отсюда мышечные зажимы > спазм кровеносных сосудов > гипертония, остеохондроз, язвенная болезнь и т.д. и т.п.

Всё остальное — причины вторичные.

Функция панциря — защита от неудовольствия. Однако организм платит за эту защиту уменьшением своей способности к удовольствию.

Развитие дисциплины без насилия над собой

Не надо быть суперменом, надо просто иметь способность вернуть свое внимание к тому, что действительно важно для вас.

Сегодня мы поговорим о сложной теме – дисциплине. Я даже называю ее ужасной, поскольку я сама чувствую постоянное сопротивление и напряжение, стараясь быть более дисциплинированной.

Дисциплина – прекрасная вещь, она помогает достижению результатов в любой области. Однако, я постоянно чувствую тенденцию к самобичеванию, когда дело касается дисциплины. Стыдить себя, подталкивать себя и так далее – вот как это часто выглядит. Но, самое важное — этот подход не работает, увы.

Дисциплина – важнейшая вещь. Она есть в числе шести совершенств в буддизме, в шести действиях бодхисаттвы, она важна для помощи другим. Но я не думаю, что Будда имел ввиду – постоянно одергивать самого себя и надрываться, когда он говорил о дисциплине.

Медитация осознанности учит нас другому подходу к дисцпилине, другому пониманию. Инструкция по медитации говорит – расположите ваше внимание на дыхании, дышите и наблюдайте. Затем ваш ум начинает блуждать, отвлекаться на самые разные вещи. В этот момент инструкция звучит так – просто опустите то, что вас отвлекло, и вернитесь к наблюдению за дыханием. И вот эта готовность и способность возвращаться – это альфа и омега дисциплины.


Определение дисциплины может звучать так – это готовность и способность возвращаться назад, к тому, от чего вы отвлеклись, и это все. Не надо быть суперменом, надо просто иметь способность вернуть свое внимание к тому, что действительно важно для вас. Медитация осознанности как раз и развивает этот очень глубокий навык.

Духовные идеи как избегание от психологических ран. Природа человека, природа Будды: Интервью с Джоном Уэлвудом

Интервью Тины Фосселла с Джоном Уэлвудом

ТФ: Тридцать лет назад вы ввели термин «духовное избегание» (spiritual bypassing). Не могли бы вы объяснить, что это такое, для тех, кто не знаком с этим понятием?

ДУ: Духовное избегание является термином, который я ввёл для описания процессов, наблюдаемых мною в буддийской общине, где я пребывал, а также в самом себе. Хотя большинство из нас искренне пытаются работать над собой, я заметил широко распространившуюся тенденцию использовать духовные идеи и практики для того, чтобы обойти или избежать встречи с неразрешёнными эмоциональными проблемами, психологическими ранами и непройденными вехами развития.

Когда мы при помощи духовности избегаем чего-либо, мы обычно используем цель пробуждения или освобождения для рационализации того, что я называю преждевременной трансценденцией (premature transcendence) — попыткой возвыситься над сырой и мутной стороной нашей человечности прежде, чем мы полностью к ней обратились и примирились с нею. И в таком случае мы склонны использовать абсолютную истину для того, чтобы принижать или отрицать относительные человеческие потребности, чувства, психологические проблемы, сложности в отношениях и дефекты развития. Я вижу это как некий «производственный риск» духовного пути в том смысле, что духовность и вправду включает видение преодоления нашей текущей кармической ситуации.

ТФ: Какого рода риск с ней связан?

ДУ: Попытка выйти за пределы наших психологических и эмоциональных проблем путём уклонения от встречи с ними опасна. Она порождает изнуряющий разрыв между буддой и человеком внутри нас. Она ещё ведёт и к концептуальному, одностороннему пониманию духовности, в котором один полюс жизни возвышается за счёт его противоположности: абсолютная истина предпочитается относительной истине, неличностное — личностному, пустотное — форме, трансценденция — воплощению, а отчуждение — чувствованию. Можно, например, пытаться практиковать непривязанность через отрицание своей потребности в любви, но это приводит лишь к тому, что данная потребность вытесняется в подполье, так что она зачастую бессознательно и импульсивно отыгрывается скрытым, а также, вероятно, и вредным образом.

ТФ: Это может объяснить проблематичность, наблюдающуюся в наших общинах-сангхах?

ДУ: Именно так. Не составляет труда односторонним образом использовать истину пустоты: «Мысли и чувства пустотны, простая игра сансарических видений, так что не стоит уделять им внимания. Воспринимайте их природу как пустотную и просто преодолевайте их на месте». В пространстве практики это может быть ценным советом. Но в жизненных ситуациях те же самые слова могут также использоваться и для подавления или отрицания чувств или забот, которые требуют нашего внимания. Я многократно наблюдал такие ситуации.

ТФ: Что более всего интересует вас сегодня в духовном избегании?

ДУ: Мне интересно то, какую роль оно играет в отношениях, где духовное избегание зачастую наносит наихудший урон. Если бы вы были йогином в пещере, на годы погружающимся в одиночный ретрит, ваши психологические раны, возможно, не проявлялись бы столь выраженным образом, ведь вы могли бы всецело сосредоточиться на своей практике в среде, которая не усугубляет ваши, связанные с отношениями, раны. Именно в отношениях наши неразрешённые психологические проблемы склонны проявляться наиболее интенсивно. Это оттого, что психологические раны всегда гнездятся в отношениях: они формируются в пределах и посредством наших отношений с ранними опекунами.

Базовая человеческая рана, преобладающая в современном мире, формируется вокруг ощущения, что мы нелюбимы или нас не любят в той степени, в какой мы заслуживаем. Неадекватная любовь или сопребывание шокируют и травмируют развитие ребёнка и его весьма чувствительной нервной системы. И как только мы интернализируем то, как нас воспитывали, наша способность ценить себя, которая также является основанием для того, чтобы ценить других, становится ущербной. Я называю это «раной отношений» или «раной сердца».